Естественно, что характер ухода за маленькими детьми определяется материальным и социальным статусом родителей и сильно варьируется в пределах разных социальных групп, но в общем и целом проблем с ранним детством и в Америке хватает.

Когда ребенку исполняется четыре года или пять лет, он попадает в круговерть нового социального феномена - подготовительных групп перед школой, в которых дети занимаются непосредственно в школьных зданиях. 

Практически во всех школах существуют так называемые "пре-К" и "К" ("при-кей - подготовишки и "киндергарден" - детский сад). Два этих уровня предшествуют первому классу школы и готовят ребенка к жизни в социуме и режиму будущего школьного дня.

Выглядят эти занятия для малолеток как укороченные классы (пре-К обычно три раза в неделю, киндергарден - ежедневно с восьми до двенадцати); дети занимаются с учителем разными детсадовскими делами, начиная в игре знакомиться с элементами будущего школьного обучения. 

Одна из важнейших целей этих занятий - приучение ребенка к тому, что он вправе ожидать уважения к себе, но при этом обязан проявлять уважение к окружающим. Однажды, когда моя пятилетняя дочь, придя с таких занятий, изложила мне в простых практических правилах концепцию предотвращения и разрешения конфликтов в коллективе (а проблеме этой уделяется колоссальное внимание специальными психологами в любом серьезном бизнесе), я невольно почесал затылок...

Результат такой подготовки очень важен: к началу обучения в школе первоклассники уже привычно избегают каких-либо серьезных столкновений и дисциплинарных эксцессов, знают, что нельзя сразу ябедничать по пустякам, понимают, что неумение держать себя в рамках неизбежно отзовется неприятными последствиями. Детский коллектив - всегда детский коллектив, но отношение друг к другу в нем здесь существенно иное, чем у первоклашек в России. 

Американцы исходно внедряют в жизнь своих ребятишек весьма высокие стандарты взаимной терпимости и взаимоуважения. За такое похвала вполне заслужена: в уважении к личности ребенка американская школа на порядок впереди нашей; по академическим же стандартам американское школьное образование несопоставимо слабее нашего. Решая непростой вопрос об образовании своих детей в США, мы с женой сочли возможным учить их здесь, сознательно сделав выбор в пользу уважения к индивидуальности и предполагая наверстывать недодаваемые знания дома.

Записывая в свое время программу для российского радио в московской школе, я пришел в третий класс для разговора с детьми о животных. Любезная учительница встретила меня дружеским упреждением: "К этому ряду и не подходите, здесь у нас дурачки сидят..." Представить что-либо подобное в американской школе я не могу. А если бы такое произошло, эта дама уже никогда бы в жизни не работала больше учителем.

...Едем на машине в вечерних сумерках, на перекрестке под колеса выпрыгивает двенадцатилетний пацан на велосипеде. Я торможу и напрямую, в строгой, но абсолютно корректной форме делаю ему замечание. (В Москве бы, если поймал, как минимум подержал бы за шиворот, чтобы убедиться, что слова до ума дошли. Сейчас сдерживаюсь благодаря сидящей рядом жене, вовремя напоминающей мне: "Стоять, Буян, стоять...") 

Так что вы думаете? Этот шкет в гневе швырнул свой велик наземь, встал руки в боки и с негодованием ответил мне: "Пусть я не прав, но как вы позволяете себе со мной разговаривать?!.." А уж если бы я до него дотронулся, он запомнил бы номер машины и сразу позвонил в полицию. И меня бы захомутали потом за унижение малолетнего. Америка...

...В природном парке на берегу океана стайка подростков с гиканьем скачет по камням, обнажившимся во время отлива, игнорируя (что нетипично) запрещающую это надпись. Появляющийся смотритель, улыбаясь, говорит им: "Молодые люди, вы недостаточно внимательны к предупреждению, вывешенному для вашей же безопасности..."

Разительный контраст с нашим охранником, сразу высказывающим все, что он думает в самых красочных выражениях, не правда ли? Здешний рейнджер думает наверняка то же самое, но ведет себя совсем иначе, и это нельзя недооценивать.

А как у детей с родителями? По-разному, но некий средний стандарт все же отличается от нашего, российского, в сторону более уважительного отношения к ребенку. 

Родительская затрещина или шлепок по попе здесь куда более редкое явление, нежели на нашей славянской почве; а уж папашин ремень и подавно никем не воспринимается как символ дисциплины...

Отношение к детям самих родителей определяется их культурным уровнем. Я искренне расписывал доброжелательность американцев, но не подумайте, что здесь нет быдла. Быдло есть везде, а уж в Америке, с ее демографической пестротой, и подавно. 

Представитель этого интернационального "культурного" пласта называется в США "рэднэк" ("red neck" - дословно "красная шея", намек на загар при простой физической работе; название общепринятое, всем понятное, оно может относиться и к быдлу-аристо-крату, но мне все равно не нравится: 

не люблю таких авансов против "работяг", среди которых по всему миру много хороших людей). Так вот в "простых" семьях детям знакомы и грубость, и невнимание, и рукоприкладство; порой им достается будь здоров.

Если соседи наблюдают, что вы часто унижаете своего ребенка (не говоря уже о шлепках или побоях), они наверняка позвонят по специальному номеру, повсеместно рекламируемому. И коль скоро речь заходит о притеснении прав другого человека, а тем более ребенка, который сам еще не может защитить свои права, на неприкосновенность своей личности вы уже не можете претендовать. 

До вас рано или поздно доберутся обязательно. (Такая же участь, кстати, вас с большой вероятностью ждет и за издевательства над животными.) Поэтому, прежде чем на улице шутя дать пинка собственному сыну-обалдую, я воровато оглядываюсь. Чтобы какая-нибудь неразобравшаяся в ситуации сердобольная бабуся не настучала на меня и не пришлось бы потом объяснять, что для лишения меня родительских прав нет особых оснований...

Поверьте, я не преувеличиваю. Вот конкретный случай. Сверхбдительная тетечка, выгуливающая собачку, обратила внимание на то, что у мальчика, гуляющего с папой, синяк на коленке. Она поинтересовалась у отца, откуда синяк, но не удовлетворилась ответом и поехала потом за ними на машине, выяснила адрес и сообщила о своих наблюдениях куда следует. 

Представители соответствующих служб замучили потом эту семью разбирательствами и допросами. Родителям пришлось собирать письменные свидетельства того, что синяк их сын получил, споткнувшись в песочнице, а не в результате тайных побоев за закрытыми дверями. 

Натерпевшись вторжения в свою семейную жизнь и прямой угрозы судебного расследования, родители теперь протоколируют полученные сыном ушибы, заверяют их подписями свидетелей и... носят эти бумаги с собой во время прогулок с ребенком. Скептикам же отвечают: "Пройдите через то, через что мы прошли, тогда и поговорим..." 

На первый взгляд описанное представляется полнейшим бредом. Так оно и есть, но, опять-таки, если честно спросить себя, какую крайность я предпочту для своего ребенка в абстрактной ситуации - подвергнуться издевательствам или подобную (пусть абсурдно-запредельную) сверхопеку - я, видимо, предпочту второе.

...На турнире по каратэ наблюдаем с сыном маленького мальчишку, старательно выполняющего элементы ката. Пацан отличный, весь сосредоточен, губа закушена от напряжения, над серьезными глазами самостоятельного маленького человека смешной чуб. Выступление закончено, он поворачивается к трибунам, делает к скамейке первый шаг, и весь его облик меняется: глаза меркнут, плечи опускаются. Ему навстречу встает огромный детина - молодой папаша. 

Классический "рэднэк", дешевый фраер, сразу же начинающий дергать ребенка мелкими унизительными придирками, одновременно придавливая его (словами и взглядом) демонстрацией своей абсолютной власти. Мы с сыном, уже по-американски, мгновенно обращаем на это внимание. А позже выясняется, что не мы одни: в разговоре с сенсеем узнаем, что он запланировал встречу с этим папашей, а если это не поможет, будет сообщать в службу "чайлд абьюз" - пусть проверят, потому как здесь явно попахивает серьезным унижением ребенка... 

Честно признаюсь, в этом случае я готов был поступить так же.

Но вступив в деликатную сферу семейных отношений детей и родителей, неизбежно оказываешься на весьма зыбкой почве, где не всегда просто однозначно определить критерии того, "что такое хорошо и что такое плохо".

И где порой появляются основания задуматься и о более глобальных процессах в американском обществе, нежели охрана прав ребенка как таковая. Речь о том, что государство порой весьма агрессивно запускает свои щупальца не только в семейное воспитание детей, но и в область того, чему стоит, а чему не стоит учить конкретного ребенка. Однако это уже тема образования в США.

Безусловно уважая в целом американские стандарты в отношении детей, трудно не увидеть здесь перегибы. Излишняя свобода и вольготное использование прав при отсутствии должной самодисциплины и внимания к обязанностям неизбежно приводит к нежелательным последствиям, и даже эксцессам.

Статистика выглядит пугающе: в 1998 году в школах США произошло одиннадцать тысяч инцидентов, в которых было замешано оружие. Особо зловещим оказался случай в нашем штате - в маленьком орегонском городке Спрингфилде, где щупленький подросток, застрелив отца, а потом пришедшую с работы мать, отправился с оружием в школу и открыл там стрельбу в столовой, убив двоих и ранив двадцать три человека. 

В трагедиях, как эта, при всем известном влиянии общества на личность, надо все же прежде всего смотреть не на систему, а на данного конкретного человека. В приведенном случае речь явно идет об индивидуальных патологических отклонениях (мальчик с младых ногтей мечтал убивать). Хотя и система причастна: вседозволенность неизбежно приносит подобные плоды. 

А в апреле 1999 года разразился совсем уж не поддающийся разумению кошмар в школе небольшого городка Литлтон в Колорадо. Включая двух подростков-убийц, покончивших с собой, погибло пятнадцать человек. Ясно, что здесь присутствует идеологическая подоплека: в истории фигурируют свастики, избирательная ненависть к "небелым" расам, а произошла эта трагедия в день рождения Гитлера.

Сказать, что Америка оказалась в шоке от произошедшего, - это не сказать ничего. А уж совпадение этого кошмарного случая с бомбежками Югославии повергло думающие круги американского общества в полнейшую депрессию. Неудивительно поэтому, что реакцией правительства на происходящее немедленно явилось закручивание гаек и восстановление безопасности в школах.

Летом этого года по всей стране прошли семинары для учителей по обеспечению безопасности. В некоторых школах на входе установлены металл-детекторы, как в аэропортах; введены положения о допустимости выборочного досмотра учеников (рюкзаков и локсров - шкафчиков в коридоре, в которых хранятся личные вещи); установлены камеры внутреннего наблюдения; на школьных стадионах тренируются группы спецназа (дабы ученики знали, с кем им в случае чего предстоит иметь дело); учителя и ученики ходят с именными бирками. 

Введен федеральный закон, предполагающий немедленный арест и предание суду ученика, пронесшего в школу оружие. Другой закон предписывает срочное удаление из класса школьников, создающих угрозу какого-либо конфликта.

Но главный упор всеми и во всем делается, прежде всего, на восстановление дисциплины. А в Штатах это не простое дело. Дай Бог удачи каждому, кто решится завести здесь разговор о введении школьной униформы... Но уж если какие-либо ограничения будут приняты в законном порядке, спонтанной оппозиции им не возникнет. Все, как миленькие, наденут предписанную школьную форму, а если потребуется, то и строем пойдут в школу. 

Механизм принятия закона строится на демократических традициях системы, предполагает, допускает и, как правило, включает в реальности дебаты, проявление страстей и пр.; но закон есть закон: если он принят, государство требует его соблюдения, а законопослушные граждане США ему следуют, даже если он им не нравится. 

Относится ли это к подросткам? В меньшей степени, чем к взрослой части населения. Молодежь в Америке, безусловно, разболтана излишними поблажками, спекулирует на принципах свободы, требует всех возможных прав и весьма склонна к игнорированию обязанностей (при всем этом границы допустимого здесь существенно строже, чем у нас).

Написал это и понял, что уже начал гундеть на молодежь, как старый хрыч, и сразу подумал о многих замечательных молодых ребятах, которых я здесь знаю: трудно делать обобщения. Я преподаю в университете, а не в школе, так что поведенческих криминалов у меня не бывает, но даже при этом, ограничивая студентов намного больше, чем абсолютное большинство американских преподавателей, я сильно выделяюсь на общем профессорском фоне.

Полагаю, что по мнению большинства студентов (а большинство даже в студенческой среде выражает обывательскую точку зрения) - не в лучшую сторону. Но это уже дело вкуса. И это как раз тот случай, когда уже я в полной мере использую свои права и свою профессиональную академическую свободу, позволяющую мне самому решать, чего требовать на своих лекциях. 

Равно как и свою неписанную привилегию иностранца быть немножко экстравагантным: на моих занятиях категорически запрещается молча приходить и уходить в любое время; сидеть, положив ноги на стол; есть во время лекции или мечтать, ничего не делая. Во всем этом меня активно поддерживают прогрессивные студенты, обеспокоенные качеством образования, а вообще-то в этом много смешного и интересного - занятная сфера, может, еще доберемся до нее.